"Un pájaro de papel en el pecho dice que el tiempo de los besos no ha llegado" (V. Aleixandre).

¿Quién iba a pensar que de tanto repetir el verso , acabaría cobrando vida el pequeño animalito, fabricado con la partitura de otro pésimo concierto, en una noche de marzo?
Nacido poco a poco, por sufrir un poco más, si cabe, salido como de los restos de otra caja de Pandora abierta de par en par, se vino a acurrucar en no sé que sitio de mí. Y allí permaneció, cantando caprichos al calor de mi cuerpo recién-descubierto. No se quedó demasiado tiempo. No sé si la culpa la tuvo Tushnova por ser tan concreta y no permitirle al reloj ni un bis. Pronto volvió a empezar a llover y sus plumitas en Fa Mayor se fueron emborronando como tu imagen en mi cabeza. Moribundo neonato, pajarito de pico rojo, que mecías mis ansias..., no dejes este rastro de tinta negra como los ojos de chelo que no tienes..., tan ciego que ya no escuchas... ¿qué había tan malo en tí que acabaste en pedacitos?
Qué sorpresa la mía..., encontrarme a la muerte en mí...
¡Nadie me avisó de que los pájaros no lloran! Ni siquiera aquellos de papel que se vuelven de verdad con la primavera... Qué sorpresa la mía................... la muerte en mí...

"Un nido vacío en el pecho dice que el tiempo de los besos voló..." (María.)

Nocturno del hueco.

НОКТЮРН ПУСТОТЫ

Чтобы знал я, что все невозвратно,
чтоб сорвал с пустоты одеянье,
дай, любовь моя, дай мне перчатку,
где лунные пятна,
ту, что ты потеряла в бурьяне!
Только ветер исторгнет улитку,
у слона погребенную в легких,
только ветер червей заморозит
в сердцевине рассветов и яблок.
Проплывают бесстрастные лица
под коротеньким ропотом дерна,
и смутней мандолины и сердца
надрывается грудь лягушонка.
Над безжизненной площадью в лавке
голова замычала коровья,
и в тоске по змеиным извивам
раскололись кристальные грани.
Чтобы знал я, что все пролетело,
сохрани мне твой мир пустотелый!
Небо слез и классической грусти.
Чтобы знал я, что все пролетело!
Там, любовь моя, в сумерках тела, -
сколько там поездов под откосом,
сколько мумий с живыми руками,
сколько неба, любовь, сколько неба!
Камнем в омут и криком заглохшим
покидает любовь свою рану.
Стоит нам этой раны коснуться,
на других она брызнет цветами!
Чтобы знал я, что все миновало,
чтобы всюду зияли провалы,
протяни твои руки из лавра!
Чтобы знал, я, что все миновало.
Сквозь тебя, сквозь меня
катит волны свои пустота,
на заре проступая прожилками крови,
мертвой гипсовой маской, в которой застыла
мгновенная мука пронзенной луны.
Посмотри, как хоронится все в пустоту.
И покинутый пес, и огрызки от яблок.
Посмотри, как тосклив ископаемый мир,
не нашедший следа своих первых рыданий.
На кровати я слушал, как шепчутся нити, -
и пришла ты, любовь, осенить мою кровлю.
Муравьенок исчезнет - ив мире пустеет,
но уходишь ты, плача моими глазами.
Не в глазах моих, нет, -
ты сейчас на помосте
и в четыре реки оплетаешь запястья
в балагане химер, где цепная луна
на глазах детворы пожирает матроса.
Чтобы знал я, что нет возврата,
недотрога моя и утрата,
не дари мне на память пустыни -
все и так пустотою разъято!
Горе мне, и тебе, и ветрам!
Ибо нет и не будет возврата.